Близкий друг, семейный врач (О чуде святого Луки)

Автор: Татьяна Теточко

Дата публикации: 18.03.2019

Ночью мы ехали на скорой от курортного посёлка в город Алушту. Дорога поднималась круто вверх по горному серпантину. На руках у меня спала маленькая дочка. Несколько минут назад у неё был приступ крупа. Водитель ехал очень быстро, камни из-под колёс летели вниз, было страшно. Машина раскачивалась, и временами казалось, что мы сейчас сорвёмся вниз и разобьемся. Для двух парней (врача и медбрата), ехавших с нами, такая езда была обычной. Они не боялись, к тому же помощь нужна была не только нам. На несколько курортных посёлков, разбросанных по горам, работала только одна бригада скорой помощи. Но меня невозмутимость этих ребят совсем не успокаивала. Я точно знала, что на такой дороге и при такой езде можно в один миг погибнуть. И я горячо молилась святому Луке Крымскому, чтобы он помог нам.

Несколько дней назад мы прилетели из Москвы в Симферополь и были в Свято-Троицком монастыре, где прикладывались к его мощам. Обитель была вся в розах, их аромат смешивался с запахом мёда, который здесь продавали. На территории летало много пчёл, они садились на руки и не жалили. Тут был другой мир, который заканчивался, стоило только выйти за ворота обители. Но частичку этого тепла можно было унести с собой. И оно не таяло долгое время. И потом здесь, на курорте, когда уже начался «настоящий» отдых, мои мысли о том, на какой пляж пойти, что надеть, где купить фрукты, в какой кафешке поесть, все время мешались с мыслями о монастыре и о Луке Крымском. Я очень люблю этого святого. Узнала о нем совсем случайно. Просто прочитала пост ВКонтакте. История святого произвела на меня сильное впечатление, и с этого момента началась моя дружба с ним.

Невероятный, удивительный Лука. В миру — доктор медицинских наук, профессор Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Он принял сан в то время, когда за веру преследовали. Но строчка из Писания «Жатвы много, а делателей мало. Итак, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» настолько его поразила, что он не мог поступить иначе. Блестящий хирург, просто волшебник — рану он мог зашить женским волосом, соединить трахею отрезком гусиного пера, буквально собрать по кусочкам раздробленную ногу, которую хотели ампутировать , восстановить человеку рёбра, соединив их металлическими пластинами. Сейчас святой был далеко, но я чувствовала, что там, в Симферополе, бьется огромное любящее сердце!

Машина не упала с обрыва. Мы благополучно добрались до места. И если скорая была новая и чистенькая, то больница оставила совершенно противоположные впечатления. Старое здание с низкими потолками, обшарпанные, несколько лет не крашенные, стены. Страшная духота. В приемном покое нам померили температуру и повели наверх. Здесь воздуха было ещё меньше. Как она здесь будет дышать? У неё же ларингит. Приступ может начаться в любой момент.

Меня с малышкой завели в ординаторскую. Уставшая, измотанная врач приняла нас довольно вежливо, на что я в такой обстановке и не рассчитывала. Она начала осматривать дочку, та проснулась и опять сильно закашляла. Я попросила ингалятор. Если подышать лекарством даже недолго, то одышка пройдёт. Доктор сказала, его дадут, только сначала нужно оформить все бумаги. Я попросила открыть хотя бы окно. «Его нельзя открыть», — ответила она. Я начала настаивать: что тут такого — проветрить немного, и ребёнку станет легче. Но врач как будто не слышала. Она начала нервничать: «Послушайте, здание сто лет не ремонтировали — окна такие старые, что вообще не все открываются!». Я оторопела. Как не открываются окна? Как же мы тут вылечимся? «Я вообще не знаю, зачем вы приехали сюда с моря». «Потому что она задыхается!» — ответила я. «Приступ может пройти и на берегу — от воды и от влажности». Я уставилась на доктора.

Я понимала, что она сказала это сгоряча, что приступ — это опасно и что врач на самом деле знает, что мы правильно сделали, приехав сюда. Но чтобы «сбить с меня спесь», она дала понять: если вам здесь не нравится, езжайте обратно, тут вас никто не держит. И добавила: «Можете подумать!». Я сказала, что мне нужно посоветоваться с мужем, и попросила разрешение спуститься. Я шла по коридорам, двери палат были открыты, народу много — малютки с мамами, взрослые дети. Они лежали в каких-то страдальческих позах, едва прикрытые, и по всему видно было, что им тяжело дышать. Внутри у меня все сжалось в комок, мне стало их невыносимо жаль! Ингалятор, наверное, один на все отделение, этаж практически не проветривается. Как же они тут лечатся? Нужно было сейчас решать — оставаться или ехать в гостиницу.

Спускаясь по лестнице, я опять подумала о Луке. Ведь он был врачом. Все это ему знакомо. Больничные палаты, лекарства, звуки и запахи и множество людей. Сколько их к нему приходило? Больных, потерявших надежду вылечиться. Чтобы попасть к Валентину Феликсовичу, занимали очередь за несколько месяцев. Когда его сняли с должности главного врача в Ташкенте, посадили на поезд и хотели увезти, люди легли на рельсы! Поезд долго не трогался, а доктор Войно-Ясенецкий сидел в вагоне и даже не подозревал, что это из-за него. Однако людям не удалось удержать профессора в Ташкенте. Его отправили в Бутырскую тюрьму в Москву. Лука Войно-Ясенецкий за свои проповеди побывал в трех ссылках, его много раз допрашивали, два раза «конвейером». Это жуткая процедура длится днем и ночью. Чекисты менялись и требовали от Луки признания в шпионаже, которого он, естественно, не совершал. Один раз над ним так издевались, не давая спать 13 суток!

За наши грехи страданием заплатил Христос. Но сколько ещё страдали святые. А мы в нашей повседневной жизни продолжаем грешить! И эта громада — Лука Крымский — предстала передо мной во всей своей чистоте, верности, преданности Богу. «Дорогой святой Лука! Валентин Феликсович! Там в молитве сказано: мы, как чада отца, тебя просим… И я прошу тебя, как своего отца, помоги мне принять верное решение! Помоги моему ребёнку! Ведь ты врач! Я, наверное, поступаю малодушно — другие же остаются? Чем я лучше? Но кто, кроме меня, защитит мою маленькую дочь?».

Внизу нас встретил муж, он ждал звонка, чтобы узнать, что привезти завтра. И оторопел, увидев меня, спускающуюся с ребёнком на руках. Я быстро рассказала ему о больнице и передала диалог с врачом. Он выслушал и сразу ответил: «Тогда не надо здесь оставаться, поехали в гостиницу!». Муж вызвал такси. Я решила, что ещё подумаю, пока до нас едет машина, но она приехала так быстро, что я не заметила, как очутилась в салоне. Мы только успели предупредить медсестру, что не останемся. По дороге обратно я опять молилась, по памяти читала «Живый в помощи Вышняго». Но в какой-то момент выдохлась и уже не могла молиться. Я пыталась понять, что происходит и почему так круто, в одночасье повернулась моя жизнь. Вечером мы купались в море, потом пили вино и ели креветки в номере. Ребёнок кашлял, но кто мог подумать, что ночью она начнёт задыхаться? «Святителю отче Луко! — снова обратилась я к святому, — я понимаю, что часто веду себя не по-христиански и получила то, что заслужила… возможно, по твоему ходатайству. Возможно, ты попросил Бога: «Господи, накажи ее! Пусть одумается и остаток отпуска проведёт хорошо, не мучая себя и близких». Да, да! Ты прав! Я постараюсь. Спасибо тебе!».

Мы приехали, но в номер заходить не стали, а взяли плед и пошли на пляж, как сказала врач. Сели. Укутали ребёнка и стали ждать, что будет. Решили, если дочка снова начнет кашлять и задыхаться, то вызовем такси и вернёмся в больницу. Но она спала. На берегу уже никого не было. Было около двух ночи, к трём мы вернулись в гостиницу и легли спать. Приступов ночью не повторилось, и даже кашля почти не было, что само по себе было чудом! Рано утром я снова ее закутала и принесла на пляж. Солнца ещё не было. Море в дымке и пусто — только рыбаки на лодках. Мы подышали и вернулись в номер. Ребёнок чувствовал себя неплохо, по крайней мере, не хуже, чем вчера.

Я почувствовала, что святой Лука нам помогает. Перед обедом у входа в гостиницу мы встретили молодую маму с ребёнком, она поинтересовалась все ли у нас в порядке? Оказалось, что эта девушка врач-педиатр и живет в соседнем с нами номере! Она спросила, какие лекарства у нас есть, и сказала, что ещё нужно купить. Также посоветовала как можно меньше пока бывать на солнышке.

На следующий день с утра, так как на пляж нам все равно идти было нельзя, мы отправились в часовню. Это бывшая домовая церковь княгини Гагариной, которая некогда жила здесь. Ее построили в начале XX века в очень живописном месте, на верхушке мыса Плака. В часовне шла литургия. Служил молодой священник — отец Игорь. Он сам подошёл к нам после литургии, дал просфору и спросил, откуда мы приехали. Мы сказали, что из Москвы, и рассказали о своих приключениях. «Не расстраивайтесь! Ребёнок поправится, если вы успокоитесь! У меня двое сынишек. Один недавно переболел отитом. Это воспаление ушей. При нем жутко болит голова. Мы тоже поначалу испугались. Но врач сказал мне, что если во время болезни, даже при температуре, ребенок бегает, играет, то все в порядке — он идет на поправку. А если малыш вялый, плачет, с рук не слазит, значит, надо в больницу ехать. Ваша бегает, вижу. Все хорошо! Только вам самим на исповедь надо».

После службы часовню убирала одна пожилая женщина, Надежда. Она посоветовала нам нарвать лаванды, которая росла вокруг часовни и поставить ее рядом с кроваткой ребёнка, так малышка будет лучше спать. Лаванда успокаивает нервы и лечит дыхательные пути. Мы очень обрадовались такому радушию. Сейчас нам, конечно, не столько лаванда была нужна, сколько кто-то близкий рядом, который бы выслушал и поговорил с нами о Боге.

В следующий раз служба была не в часовне, а в заброшенной церкви на горе. Ее начали восстанавливать, но работа идёт медленно, потому что денег жертвуют очень мало. Мы еле отыскали эту церквушку. От санатория, окружённого высокими итальянскими соснами — пиниями, извилистыми тропками, мимо злющих собак, которые чуть нас не покусали, мы вышли на дорогу, которая и привела к цели. Мы попали в каменную полуразрушенную церковь. Внутри было прохладно и сумеречно, солнечный свет пробивался сквозь дыры в стенах, на которых сохранились фрески. На такой тихой службе я ещё ни разу не была. Сегодня сюда приехал хор из храма в Партените. Кроме хористов и нас, народу на службе было человек пять. Кто-то говорил, что Господь с особой любовью и умилением принимает службы вот в таких убогих храмах. Это точно, потому что мы все ощутили большую благодать.

Отдыхать стало некогда, стали активно лечиться. Мы старались оберегать дочку от солнца и много гуляли. Купаться теперь приходилось редко. Но каждый раз, когда я заходила в море, я вспоминала о святом Луке. Он очень любил плавать! И старался бывать на море два раза в день — утром и вечером. А когда совсем состарился и потерял зрение, то просил внучку, чтобы она погуляла с ним по берегу. На фотографиях святой Лука выглядит строго и даже сурово. Но по словам его внучки, он не был таким в жизни. Его лицо светилось добротой, с людьми он был очень ласков, особенно любил детей! Старался поговорить с ними, сказать что-нибудь доброе, светлое. О святом Луке есть потрясающая книжка, она называется «Я полюбил страдание». Это его автобиография. Честно говоря, мне поначалу не понравилось название. «Слишком пафосное, — подумала я, — ну как можно любить страдание?». Но проходит год, другой, третий, и понимаешь, что страдание — это самое важное в жизни, самое полезное, из него многое выносишь. В нем ты рядом с Богом, ищешь Его руку и непременно находишь её.

И обстоятельства складываются именно так, как нужно. Если бы не было болезни дочери, то свой отпуск мы бы провели, как все, и не узнали бы этих прекрасных людей и не побывали бы в таких замечательных местах! А книга «Я полюбил страдание» очень интересная, просто «блокбастер» и читается на одном дыхании! Святителю отче Луко, моли Бога о нас!

Людмила Белышева

Просьба соблюдать правила уважительного тона. Ссылки на другие источники, копипасты (большие скопированные тексты), провокационные, оскорбительные и анонимные комментарии могут быть удалены.

Вы можете поделиться этой статьей в сети:

0 0

896