Любить Церковь и богослужение, и еще больше – человека. Продолжение интервью с протоиереем Ярославом Ивановым в честь 20-летия его службы в Церкви

Автор: Семен Прокопенко

Дата публикации: 01.12.2018

Первую часть статьи вы можете прочитать здесь.

– Что для священника «служение»?

– Прежде всего, это богослужение. Литургия. Это центр всего круга богослужения. И все другие богослужебные элементы в течение дня подготавливают это главное служение – Литургию. И если перенести это в обычную жизнь священника, то вся остальная его жизнь, это продолжение Литургии. Это и есть общественная служба.
Дело в том, что у нас много специализаций. Можем себе представить, когда я осваивал особенности священнического служения, я понимал, что можно всю жизнь потратить на одну проповедь. В тот момент я остро ощущал вопросы: а как научиться правильно выражать свою мысль с амвона? Как говорить об этом? Сколько нужно знать? Сколько нужно читать?

Или исповедь. Таинства. Венчание. Крещение. А потом ведь появляется новый слой. Мы понимаем, что внешняя форма, это внешняя форма. Освоение обряда, это освоение обряда. Да, это язык. Но ведь за ним скрывается содержание. Ты должен понимать, что ты делаешь. Более того, во время любого таинства ты должен молиться, а здесь вообще бесконечный процесс совершенствования.

Или преподавание в воскресной школе. Мы преподавали еще и в духовном училище. А это что такое – преподавание? Это служба. Ты берешь и готовишь план обучения, изучаешь. Потом знакомишься с аудиторией, это целый приход. Начинаешь готовить и расширять планы. Это и есть служба. По сути, мы стоим перед фактом, что Церковь и служение церковное, есть продолжение миссии Христа. Как известно, Христос пришел, чтобы найти и спасти погибшее, как Он Сам сказал, и Церковь выполняет эту миссию апостольства, свидетельства в мире и находит погибшее и спасает погибшее по образу и подобию Христа. И священник в этом случае не только так называемый теург, который совершает именно Литургию и Таинства, но он находится в этом миссионерском поле. Он должен призвать к этим таинствам, призвать к богослужению.

Церковь есть не только невидимая, когда говорим о Христе, говорим о Богородице, о святых, но еще и видимая. Это наша иерархия. Мы служим: выполняем служебные обязанности, то, что определяет настоятель, или, допустим, архиерей, потому что на него возложено общее управление процессом. Или территория вокруг храма. Сейчас к каждому храму имеют отношение больницы, школы, детские сады, тюрьмы. И наверно, если полноценно выполнять всю работу, нужно человек пятнадцать священников на одном приходе, чтобы окормлять хотя бы половину района. Не больше. Если выполнять полноценно, чтобы хватало времени на подготовку. А не так, чтобы это было пассивным и статическим присутствием.

– Есть какие-то базовые человеческие навыки, которые священнику необходимы для его деятельности?

– Я считаю, что очень важно всегда стремиться к познанию. Никогда не закрывать книгу, никогда. Те, кто думают, что что-то знают, принимая священный сан… ну да, что-то мы, может, знаем, но говорить, что мы знаем достаточно… Нормально ощущать, что ты недостоин священного сана. Это нормально. У меня было предположение, что, может быть, меня когда-нибудь рукоположат, но никак не во время учебы в училище. Сразу после училища я продолжил учебу в семинарии и понимал, что там я лишь раскрываю какие-то аспекты богословия и, по сути, семинария дает только систему. Дальше ты начинаешь прикасаться к разным областям знаний и понимаешь, что лакун, каких-то белых пятен в твоем знании бесконечное количество. Особенно, когда надо говорить не поверхностно, а понимать, о чем говоришь, понимать, с кем ты общаешься. А если мы общаемся с людьми какого-то направления, какой-то специализации? Соответственно, вот этот навык уже приобретенный тобой до этого, навык общения с людьми своей специализации. Допустим, физик с физиками, врач с врачами. Это тоже помогает. Но это опять же исключительные моменты.

Конечно, навык молитвы, навык систематического чтения священного писания, навык посещать богослужения. Это тоже навыки. Вообще, церковь надо любить и богослужение надо любить. По крайней мере, надо учиться любить. Это один из критериев христианской души. Если есть неприязнь к богослужению, тяготение им, скука, нежелание знать, то я более чем уверен, что человек священником быть не должен, это не его. Зачем мучить себя?

– Но этот человек в целом неплох, он может быть отличным специалистом в другой деятельности, при этом как мирянин ходить на Причастие и Исповедь?

– Да

– Определяющим является отношение к Таинствам и к самой Церкви, так как священник напрямую с ними связан?

– Да, конечно. Вот некоторые ребята спрашивают, а что нужно знать, чтобы стать священником? Конечно, мы говорим о гуманитарном образовании. Я уже не говорю про образование семинарское. Школьное гуманитарное образование. Хорошо разбираться в литературе, истории, хорошо писать, хорошо говорить, иметь словарный запас. Но я убеждаюсь в том, что это далеко не всё, и люди все разнообразные, и Господь избирает из разных слоев совсем разных людей. Есть священники, расположенные к учёной деятельности, которые читают, исследуют, что-то пишут, выступают. А есть священники, допустим, которые из армии, и они взаимодействуют с армией. Там очень трудно какому-то ученому батюшке. Там нужен человек, который понимает армейскую систему, который умеет общаться с офицерами, потому что и офицеры должны находить в этом человеке понимающего. То же самое мы говорим про взаимоотношения со спортсменами, с людьми культуры, искусства. С той же молодежью.

– Получается, что какой-то багаж, который был у человека до принятия сана, потом определяет и его дальнейшее движение? Например, человек был спортсменом, у него больше шансов быть священником, близким к спорту.

– Такое может стать, а может и не стать. Могу привести пример профессиональных спортсменов, которые в своей священнической жизни никакого отношения к спорту не имеют. Может быть, устали от этого. Может быть еще что-то. Или знаю таких военных офицеров, которые принимают сан, и никакого отношения к армии не имеют, и не выстраивают отношений. Всё же некоторое расположение может быть. Причем Господь Сам избирает на каком этапе знания удивительным образом появляются из багажника. Достаешь потихоньку и вдруг пригождается.

Но самое главное, на мой взгляд, чему священник учится, и что должен иметь, это любовь к людям. Любовь к людям и желание их спасения. Не заставить их спастись, не сказать, что ты сам спасенный или спасающийся и хорош собой, а все остальные плохие. Всё-таки понять, что это все те люди, за которых умер Христос. А ты лишь как приставник к Его хозяйству, к Его большому стаду. Но кто-то из людей разбрелся. Задача будущих пастырей, это собирать таких людей и приводить не к себе, а благодаря общению с ними, в конце концов, привести ко Христу. Люди, встав на ноги, уже имеют источник, те же Таинства, то же Евангелие, которые позволяют им удержаться, какими бы ни были испытания, останутся ли они в этом храме, с этим священником, в этой стране, или нет. И чем бы они ни занимались, они уже имеют направление.

– В 2013 году вы были назначены руководителем епархиального отдела по делам молодежи. Почему именно вы? В вас видели стремление к общению с молодежью?

– Да, так получилось, что до меня этим занимался отец Игорь Шестаков, нынешний секретарь епархии, и замены ему, по сути, не было. Потому что он очень хороший коммуникатор, молодежь его любила и любит. Он организовал патриотический клуб «Воин» совместно с подразделением «Альфа». Очень хороший, мощный клуб. Но при этом, когда он стал секретарем епархии, он уже не имел возможности уделять много времени молодежной работе. Владыка Феофан предложил мне быть руководителем отдела, а потом мы вновь вернулись к этому разговору через год, и понимали, что работа не ведется, и что надо заняться этим на уровне епархии. Хотя это был мой профиль уже с кафедрального собора. Уже несколько лет мы занимались с ребятами, и многие из них потом пришли сюда.

– То есть это вам уже было близко?

– Да, это было мое направление.

– Какие отличия работы пастыря со взрослым человеком и с молодым?

– Разница большая. Если говорить об индивидуальной работе, это одно. Если говорить о групповой работе, это другое. Всё-таки молодой человек еще находится в поиске. Причем мало того, выбор у молодого человека значительно больше, чем у взрослого. Взрослый человек нередко приходит уже побитый. Куда-то окунулся, где-то с ним что-то произошло. Он пришел за решением конкретной проблемы. Если видно, что у него непаханое поле, и он ничего не знает о вере, и проблема в принципе такая, которую можно исправить, то этого человека мы направляем в воскресную школу, он ходит, затем входит в общину, и там уже обретает единомышленников, взрослых людей, многие из которых всё понимают. У них есть мужья, жены, детки, есть свои проблемы, которые уже тут, в коллективе можно решить. В любом случае, и со взрослыми людьми нужно трудиться. Но внимания им в силу их самостоятельности требуется меньше. Или те же дети до подросткового возраста. Они в семьях. У нас может быть к ним внимание, но только через призму родителей. Влияние может быть, мы можем привлекать их к праздникам, но при этом с родителями. А потом начинается у подростков отхождение от родителей, от семьи, и они куда-то идут. Тут начинается поле их поисков, поле их мотаний, бросание из огня да в полымя, и вот я считаю, что тут появляется первый запрос: а что делать с ребятами, которые ходили в воскресную школу и начинают пропадать? Не просто из храма уходить, а пропадать. Начинается трудное испытание. И мы знаем, по словам святителя Феофана Затворника, что путь молодости, это время неких потерь, это время некоторой пустыни, в которой так или иначе что-то будет утрачено, но надо постараться, чтобы это время не превратилось в полную потерю. Со всеми людьми могут быть потери. Какую инерцию приобрел человек, куда он попал? В суворовское училище, или он специализируется в музыке, в спорте? Тогда он может подростковое время вообще перескочить и не заметить.

А потом начинается молодой возраст. В конце школы молодой человек ищет, куда поступать. Где-то мама-папа настояли, где-то сам выбрал. Потом учится и сомневается, пригодится ли ему это или нет. Закончил: куда ему идти? Одни вопросы. Куда, к какой группе людей прибиться, к какому социальному образованию? Где найти вторую половинку? Он не знает и у него много вопросов, и даже мало того – страхов. Часто бывает, что человек думает: вот я уже такой большой, наверно, в принципе неплохой, и до сих пор один или до сих пор одна. Наверно, я некрасивая, или я некрасивый, или глупый, или неудачник. И эти мысли, страхи, конечно, держат молодого человека в этот период. И он ищет ответ и в Церкви. Может искать, по крайней мере.

Я считаю, что священник может помочь ответить именно на эти вопросы молодого человека, которые на самом деле очень важны. Это не те вопросы, о которых думают: я задал глупый вопрос. Это не глупый вопрос, это очень важный вопрос. Потому что это вопрос, определяющий в итоге всю жизнь. Точнее, ответ на этот вопрос. Проблемы молодого, иной раз, судьбоносны. И порой определяют всю его жизнь.

В какой-то момент моей жизни неоднократно приходили молодые люди, и я понимал, что им надо сказать что-то. Сказать: а приходи завтра, поговорим. А что со мной-то только говорить? А приходи поговорить с единомышленниками. И я понял, что не могу предложить им этого, а надо бы. И потом, в конце концов, именно в соборе у нас появилась идея, что молодой человек приходит с вопросом в группу единомышленников, где общаются, где можно свой вопрос озвучить и обговорить. Потому что ну что я скажу? Надо же вместе решать эти вопросы. Более того, жизнь же, это не только разговоры. А давай попробуем вместе что-то сделать? Давай попробуем вместе в поход сходить. И тут начинается общее дело, общая картина, общее поле, волонтерское направление. Мы начали ходить в детские дома. Стал появляться определенный опыт. На сплавы стали ходить. И в неформальной форме молодые ребята стали узнавать о вере очень просто, доступно. Не упрощенно, а доступно. Уже не надо было искать возможности подойти к священнику где-то там, где найти его почти невозможно. А что он мне скажет? Тут же ответит на все вопросы? Нет. Поэтому я считаю, что это особый путь, специализация, которые требуют и образования и постоянного чтения, изучения этой проблемы. Собственно говоря, это, наверно, и побудило меня получать образование психолога, именно для понимания возраста, понимания возрастных изменений.

– Значит, поиски молодого человека не могут заканчиваться получением словесных ответов? Ему надо попасть среду общения, среду деятельности и находить ответы уже на практике?

– Думаю, все люди разные. Есть те, кому не надо, чтобы ему долго что-то рассказывали. Или он может быть в среде, от которой хотел бы держаться подальше. Но, как сказал еще Аристотель: человек – социальное животное. И нам нужен социум для адекватного отражения своего сознания. Нам нужно общение. Общение – важное составляющее в развитии личности. А когда мы общаемся с людьми, абы какими, это не совсем правильно. Надо выбирать общение. Например, среда людей, ищущих веру, ищущих путь. Да, ответы не готовы. А где они готовы? Ведь готовый ответ есть тогда, когда мы этим путем прошли. Именно этот путь в нашей жизни, в нашей семье, наших условиях, состоялся. Он пройден. Ну да, священник скажет евангельскую истину. А как молодому человеку прожить эту истину? Не просто узнать ответ, а прожить его.

Я, допустим, сторонник того, что лучше всего пройти вместе. Мы не знаем окончательного маршрута, но знаем цель маршрута. Цель пути. Поэтому давайте попробуем.

Потом я добавил бы, что нельзя молодого человека полностью отрезать от жизни. Еще одна разница со взрослыми. Чаще всего мы не касаемся быта взрослых. Имеется в виду, не интересуемся, занимается ли человек спортом, занимается ли он творчеством. Он уже как-то сам в себе и в семье нашел то, что ему надо. А молодой человек нередко теряет, отказавшись от чего-то. Теряет себя. Книги не читает, фильмы не смотрит, или смотрит, но какие? Спортом не занимается. При этом где физическая составляющая? А душевная составляющая? Спрашиваешь: а чем ты занимаешься? Где учишься? Чем вообще дышишь? Какие книги читаешь? И читая, что делаешь? Оказывается человек полдня сидит в интернете. Понимаешь, что он не тот взрослый, который работает, вечером приходит домой, и, например, готовит еду детям. У них сама жизнь заставляет шевелиться и изменяться. А молодой человек находится в закислении. Его охватывает этот дурман и, в конце концов, он при всем желании не может выбраться, если ему не помочь, или по крайней мере не попытаться помочь.

– Как-то встряхнуть.

– Да, встряхнуть. Как-то заколебать, чтобы он опомнился. Или показать ему то, что может быть интересно. Поэтому считаю, что в этом случае наш друг тот, кто помогает вывести человека из этого состояния. Это может быть и спорт, и музыка, может быть творчество, походы, всё, что угодно. Главное, это попытаться оцерковить.

Конец второй части.
Продолжение следует…

Беседовал Семён Прокопенко

Просьба соблюдать правила уважительного тона. Ссылки на другие источники, копипасты (большие скопированные тексты), провокационные, оскорбительные и анонимные комментарии могут быть удалены.

Вы можете поделиться этой статьей в сети:

1 0

692